Звереныш [= Вестник смерти] - Дин Кунц

"Пожалуйста…"

"Я иду, Хьюланн".

Хьюланн расширил диапазон своей передачи, повышая напряжение, в надежде что это не укроется от какого-нибудь наоли из системы Второй Дивизии. Он передал:

"Я обнаружил жизненно важную информацию о людях. И это делает войну бессмысленной. Вы должны услышать. Люди…"

Но до того, как он успел закончить, в его мозгу возникли видения психологической настройки…

Он стоял на темной равнине. Безграничной. Тьма нигде не заканчивалась – ни впереди, ни сзади, ни по сторонам. Он был единственным возвышением на тысячи миль. Он стоял на подушке из Доз дикого винограда, которые, густо переплетаясь между собой, скрывали землю под ногами.

"Мы в незнакомом месте, – шептал напевно голос настройки. – Это не родной мир наоли…"

В первый раз он наконец-то понял, что в промежутках между лозами винограда в глубине зеленой массы скрываются какие-то животные. Хьюланн слышал их шорох и движение. И хотя он не увидел ни одного подтверждения своему предположению, он не знал, почему представил их именно животными.

"Потому, что они животные", – пропел голос.

Он чувствовал прикосновение их лапок на ногах, они пытались опрокинуть его. И он знал, если они подберутся к лицу достаточно близко, они разорвут его на части, вгрызутся в его уязвимые зеленые глаза.

"Они умные…"

Хьюланн почувствовал, как кто-то выбирается из виноградных лоз и карабкается вверх по его ноге. Он легко отшвырнул тварь. И попытался убежать, но тут же обнаружил, что его ноги проскальзывают между лозами, проваливаются в норы, где тварь поджидает его…

Он упал и покатился, еле-еле высвободив ногу. По лицу текла кровь; в тот краткий миг, когда он упал, в него успели вонзиться звериные когти.

"Бежать некуда. Они везде. Наоли нужно осознать это. Бежать невозможно, потому что звери последуют за наоли, куда бы он ни пошел".

Медленно-медленно он начал осознавать, что звери в виноградных лозах на самом деле не звери, а люди. Фазисная система в десятки раз увеличила его страх и снабдила картинами его же ужаса.

"Единственное, что можно сделать, – это уничтожить их, или они уничтожат тебя".

Хьюланн понял, что у него в руках огнемет. Он направил его на виноград.

Желто-розовое пламя метнулось вперед, вспыхнуло среди ветвей и листьев.

Звери внизу пронзительно завизжали.

Горящие, они выскакивали наружу.

И умирали.

Но зеленые лозы не горели; наоли разрушил только то, что должен был разрушить.

А звери исполняли танец смерти на пылающих лапках, их горящие языки, глаза превращались в уголь, затем стали пепельно-серыми…

Хьюланн же наслаждался. Он улыбался. Хохотал…

…и вдруг все стихло.

Он задохнулся. Желудки свело судорогой. Однако сну психологической настройки не хватило мощи, чтобы нейтрализовать ту правду, которую он узнал. Люди не были злобными врагами их расы. Они, в сущности, такие же миролюбивые, ^к и наоли. И все, что требовалось сделать, – это стравить Охотников с земными астронавтами.

А простые граждане обеих сторон со своими хрупкими жизнями мирно сосуществовали бы друг с другом.

"Сон был твоим последним шансом, – сказал Доканил по Фазисной системе. – Я противился этому. Но остальные думали, что тебя можно достать".

Хьюланн ничего не ответил. Он открыл дверь, и его стошнило на песок. Когда оба желудка очистились, он понял, что голос Доканила все еще звучит в его мозгу. "Я иду, Хьюланн". "Пожалуйста…" "Я знаю, где ты. Я иду".

Хьюланн разорвал контакт с Фазисной системой. И почувствовал, что постарел на семьсот лет за эти последние дни. Он был пустым, как статуэтка из дутого стекла, и ничего больше.

Мальчик вернулся к машине и залез внутрь. – Ну как?

Хьюланн отрицательно покачал головой и завел мотор.

Вездеход рванулся вперед по направлению к бескрайней пустыне, к Убежищу в горах на западе…

Полчаса спустя Доканил привел свой вертолет на тот же холм, где Хьюланн остановился, чтобы установить контакт с ним. Он окинул взглядом песчаную равнину, камни, кактусы и усмехнулся. Улыбка в этот раз вышла широкой. Минутой позже он вытащил карту и начал изучать местность. Баналог некоторое время смотрел, как Охотник вычерчивает маршрут, затем спросил:

– Мы не последуем за ними?

– Нет, – ответил Доканил.

– Но почему?

– В этом нет необходимости.

– Вы думаете, они погибнут в пустыне?

– Нет.

– Что тогда?

– У наоли есть весьма дорогие и эффективные системы оружия, – хмыкнул Охотник. – Но ни одно из них не является более дорогим и более эффективным, чем региональный Изолятор.

Баналог почувствовал, как складки кожи на его черепе болезненно сжались.

– На территории следующих двухсот миль в начале войны люди хранили свой основной резерв ядерного оружия. Поэтому сюда и забросили Изолятор, чтобы самым эффективным способом отрезать землян от огромного числа их ядерных боеголовок. Изолятор до сих пор не дезактивировали. Так что он своими сенсорами сам найдет любого человека, создаст нужное оружие и поразит мишень. Мальчик, если он еще не умер, умрет до заката.

Баналогу стало плохо.

– Что же тогда будет делать Хьюланн? – размышлял Доканил. – Не могу даже предположить. Если они планировали направиться в Убежище, теперь это будет невозможно. Он не сможет попасть внутрь без помощи мальчика. Мы облетим область, контролируемую Изолятором. Здесь только одна трасса. Мы подождем у выхода и посмотрим, продолжит ли Хьюланн свое путешествие.

Он улыбнулся довольно широкой для Охотника улыбкой.

Глава 15

В стеклянном пузырьке, насквозь пронизанном пламенем, танцевал гномик. Ноги его были опутаны нитями волокна молочного цвета. Миллионы веревочек, как у марионетки, тянулись куда-то в неизвестность. Существо по размеру было не больше человеческой ладони, но его охватывала энергия поразительной мощности. Существо дергалось, вальсировало и выделывало всякие па само с собой, молотило во все стороны крошечными ручками, прыгало и резвилось и так и этак, пока прозрачные стены его тюрьмы не заставляли его разворачиваться и кружиться в другом направлении. Оно скакало, кудахтало, хихикало и невнятно тараторило, смеялось над чем-то своим, разговаривало на несуразном и глупом языке.

Стеклянный пузырек медленно закачался, как будто гномик затеял мятеж.

Но вот он затанцевал еще яростнее, словно уловил какую-то несуществующую музыку. Он смеялся, хохотал и взрывался от радости, толкая крошечными ножками стенки тюрьмы. Он кружился, поднимаясь на носочки, подобно балерине, все быстрее и быстрее, изящно вскидывая коленки, зажатый в своем тесном сосуде. Его личико пылало, и пот стекал с его плоти, выступая крошечным бисером на лбу, оставляя мокрые дорожки на кукольном личике. Он все кружился и кружился во все ускоряющемся темпе танца, пока не превратился в сплошной вихрь.

Затем его плоть начала медленно расти. Черты лица стали расплывчатыми и постепенно сошлись в одной точке. У существа больше не было ни носа, ни рта. Его глаза вспыхнули и заструились по лицу…

Он не замедлил своего движения. Из его груди вырывался смех, который не умолкал несмотря на то, что без рта вроде бы не покричишь. Он дергался, подпрыгивая, раскачивался, его мягкое кружение становилось все более беспорядочным по мере того, как ступни и ноги плавились, лодыжки сминались.

Теплые оранжевые языки пламени стеклянной сферы сменились вспышками яркого зеленого огня.

Расплавилась и одна его рука, вскоре ее и вовсе не стало, только большой палец зацепился за нижнее ребро. Через секунду точно так же исчезла вторая рука.

Изумрудный огонь поглотил все: гномик превратился в сплошную массу, напоминающую густой пудинг, полуживой гель, который только булькал и брызгал на стены маленькой сферы, пока, наконец, не замолчал…

Изолятор рассматривал стеклянный шар, жонглируя его содержимым, используя силу своих пальцев. Он начал было формировать желеобразную массу в какую-то фигуру, но внезапно почувствовал, как внутри сосуда произошло ослабление энергии, в результате чего разрушилась основа существа. Изолятор отбросил стеклянную сферу и понаблюдал за тем, как эта безделушка слилась с содержимым его временной массы. Он переварил все это, ожидая…

Ожидание – это именно то, для чего наоли создали его. Ожидание и разрушение. Но последнего было так мало, а первого так много, с того самого времени, как наоли победили в этой войне, что Изолятор ныне просто горел жаждой действия (и пытался удовлетворить свои страсти, создавая игрушки, подобные гномику). Возможно, размышлял Изолятор, неразумно было создавать живое оружие. Но разве знали его создатели, в какую скуку может впасть мыслящее оружие. Ведь когда его создавали, думали только о работе, которую он должен делать. Но в этой работе больше не было необходимости.

Изолятор перестал думать об этом. Наоли устроили Изолятор так, чтобы он не думал о себе как о чем-то реально существующем больше двух секунд подряд. Таким образом, наоли могли быть уверены в том, что у него никогда не появятся собственные мысли, не включенные в его программу.